Фанфик =.=

Эх, забыла я как-то про дневник. Совсем времени нет(

Название: Personal Jesus
Автор: Miss Choko
Бета:
Пейринг: Сасори/Саске (да, и такое бывает...)
Рейтинг: RG-13
Жанр: драма, ангст
Состояние: закончено
Дисклеймер: от прав на героев отказываюсь.
Размер: мини
Предупреждения: частичный обоснуйный ООС, фик из серии "за кадром", яой.
Размещение: где хотите, но с указанием автора.
От автора: Облегчённый вариант. Первый был ещё более живым, атмосферным и чувственным, но "неподъёмным" для обычного читателя. Вроде облегчённый вариант тоже пришёлся по вкусу, потому выкладываю. P.S.: Сасори сотрудничает с Орочимару...

Заворожено глядя на хлопья снега, застилающие белой пеленой выжженную, промёрзшую землю Сасори думает, когда начался этот водоворот безумия, поймавший его в гендзюцу калейдоскопа ярких пятен и росчерков краски. Нет, не тогда, когда укрываясь от снега в пещере, Саске, уткнувшись в ложбинку между его, Сасори, плечом и шеей, тяжело дышал, срывая с губ клубы пара, и дрожа как лист, колыхаемый ветром, а Акасуна, поддавшись внезапному порыву, будто сжавшему и вывернувшему всё его нутро, накрыл ребёнка своим плащом и, прижав его к себе как можно ближе, всю ночь слушал его равномерное дыхание и тихое биение сердца. Не тогда, когда Кукольник обводил большим пальцем линии жизни, ума, сердца и судьбы, смотря на абсолютно безразлично-гордое лицо Учихи, и поцеловал его раскрытую ладонь, слегка касаясь губами тонкой, нежной кожи, вдыхая запах озона, снега и лилий; тогда простая провокация, сейчас превратилась в болезненную необходимость. Это всё началось даже не тогда, когда член Акацке, прибывший по обыкновению встретится с Орочимару, своим партнёром, неожиданно увидел вместе с ним мальчишку лет пятнадцати и понял, что воздух стал неожиданно тяжёлым, и он даже не может выдохнуть. Всё это началось гораздо раньше, и было предрешено задолго до их рождения. Сасори не верил в случайности.
И вот теперь место их встречи чайные дома, где ведутся их долгие разговоры со Змеем и номер в низкосортной гостинице на окраине страны снега. Саске всегда опаздывает, и Акасуна сидит на полу у двери и, как верная собака, ждет, когда за дверью раздадутся мягкие, пружинящие, почти неслышные шаги, которые можно сравнить только с кошачьими. Он понимает на сколько низко пал, но ему не хочется что-либо менять, потому что это безумство и есть счастье. Грязное, больное, отвратительное и противоестественное, но до безрассудности живое и трепетное счастье.
Комнаты этого отеля, привлекающие своей непривлекательностью, скрывающие падения нравов и запах разложения отражают худшую грань их отношений. И потому, пытаясь себя обмануть, он украшает комнату цветами, устилает большую двуспальную кровать шёлковыми простынями, а окна занавешивает тяжёлыми бархатными шторами расшитыми золотом. В просторной комнате его марионетки, застывшие в разных позах, выглядят совсем как настоящие люди, со стен на них глядят прекрасные картины, купленные членом Акацке в различных путешествия, а у стены стоит шикарный чёрный рояль. У Саске потрясающе музыкальные пальцы, и каждый раз он выбирается из кольца чужих рук, и садиться играть. И каждую ночь, проведённую в этом отеле, Кукольник слышит новую мелодию, и каждый раз ноты сплетаются всё в более и более прекрасную музыку. Когда пальцы Учихи прикасаются к клавишам, у Сасори сбивается дыхание и, закрывая глаза, он ловит звуки, чувствуя себя свидетелем чего-то невероятного и восхитительного. Но, не смотря на всё, ему не удаются завуалировать правду, которая просачивается в их маленький мир стонами и криками боли из-за тонких стен.
Он ловит звуки знакомых шагов и замирает, чувствуя себя окаменелостью на доли секунды. И порой, в такие моменты, ему хочется хрипло, истерично смеяться, потому что он не понимает что становиться с хладнокровным, бесчувственным шиноби, и когда этот наглый, растрёпанный мальчишка подчинил себе опасного преступника. Но всё это тает, когда он видит изящную фигуру в дверях комнаты. Саске похож на красивую фарфоровую куклу. Чёрные, непослушные волосы топорщились сзади и ложились на лицо беспорядочными прядями, лезя в глаза и рот спереди. Под солнечными лучами некоторые пряди становились синими, некоторые приобретали оттенок индиго, некоторые цвет моря во время шторма. Эти тёмные с синевой волосы ярко контрастировали с болезненно-бледной, цвета снега кожей. Непроницаемо-чёрные глаза, будто поглощали свет, ничего не отражая, такие пустые, неживые, будто пропитанные всем холодом ледяного дыхания смерти. И едва заметные залёгшие тени и морщины под ними. Но Кукольник знал, что на дне этих глаз плескается боль и горит чёрный всепоглощающий огонь. Аристократические, тонкие, но чёткие, почти резкие черты лица, тонкие губы и пушистые, длинные ресницы притягивали к себе взгляд. Сасори скользит взглядом по скулам, длинной шее, дальше к сильно выступающим ключицам, придающим брюнету ещё большую хрупкость. Несмотря на спортивное телосложение Саске всё равно казался очень тонким и хрупким. Эта красота завораживала. Звериная грация движений, плавность, так быстро переходящая в резкость, сила и властность, переплетающаяся с болезненным изяществом. Учиха был тем самым совершенством, которое так долго искал Акасуна.
Он попался на ту же удочку что и Орочимару. Ослепленный этой восхищёно-преклоненной любовью, он не мог сказать ни слова поперёк, осознавая, что им крутили и манипулировали. Но Сасори ничего не хотелось менять.
Развязывая пояс дорого кимоно и выцеловывая каждый сантиметр кожи Учихи, Кукольник, слыша рыки, переходящие в стоны, вспоминает сказанные когда-то его напарником слова, что такие вот люди-вулканы (коим был Учиха), с виду похожие на неприступные горы и даже присыпанные снегом хладнокровия, а внутри которых всё кипит, в постели просто огонь, и ухмыляется, Дейдара действительно прав. Акасуна чувствует бархат кожи и теплоту прикосновений, как бы это ни было странно, но ему всё равно, почему он ощущает Его прикосновения и только Его, ведь где-то внутри маленьким угольком теплится ответ.
Сасори знает, что рано или поздно Саске убьёт его, и потому в следующей битве с конохавцами он поддастся. А пока он будет упиваться этой неправильной любовью и страстными поцелуями, под взглядами белых хлопьев снега и грязно-серого неба.

---

*Место для удара головой*

Как ни странно, сегодня было прекрасное утро.
Даже не смотря на то, что я не спала всю ночь из-за бессонницы.
Даже не смотря на то, что это уже продолжается третий месяц.
Болят глаза, гудит в голове. Ещё плюс одна минута у зеркала с тоналкой. Не так уж важно.
Главное, что этим утром я на секунду, хоть ненадолго, почувствовала спокойствие. Счастье - это уже слишком большая роскошь. Но на секунду мне стало уютно. Уверенно. Будто я действительна была дома.
Я курила у распахнутого окна, неспешно, делая глубокие затяжки, и спокойствие разливалось по моему телу тёплой волной.
Ближе к семи выбралась на кухню, растворять в кофе обезболивающие. Чтобы хотя бы ненадолго избавиться от этого обжигающего напоминания, что я жива.
Мне нравилось это. Тишина. Такое тёплое одиночество. И играющие в колонках грустные мелодии.
Меня даже не передёрнуло, когда на кухню вошёл отец.
"-Уже проснулась?" - удивлённый взгляд.
Хотелось сказать, что вообще не засыпала. Который раз. Но я лишь тряхнула головой и улыбнулась ему. Да-да, для него я маленькое и наивное дитё.
Семья так далеко от меня. Они все мне чужие. Я понимаю, давно поняла, своё отвращение к отцу, смешанное в ненавистью.
Только почему и мать вызывает у меня лишь холодное безразличие?
Она меня любит. Заботится. Не понимает. Но любит.
Но, видимо, разорвав узы семьи, я оторвалась и от неё.
Они остались на месте. В своих иллюзиях.
Я пошла дальше.
Я уже плохо помню, когда это случилось. Я была тогда ещё маленькой. Лет 8. Может 9.
Это плохо мыслить по-взрослому, когда ты ребёнок.
Сейчас она переехала. Раньше, хоть родители и были в разводе уже 2 года, она жила рядом. 2 остановки на автобусе.
Она звонит.
Я порой не беру трубку.
Я должна скучать. Но мне всё равно.
Она стала ещё дальше.
И теперь я полностью осознала, что она для меня никто.
Мама... Сколько лет я уже выдавливаю из себя это слово?
Только вот проблема в том, что ты меня любишь. Ты не хотела меня отпускать.
Возможно, мы бы были подругами, если бы ты меня тогда поняла.
Но ты бы никогда не была мне матерью.
Мне жаль тебя. Как других людей. Как больных и немощных.
И поэтому я притворюсь для тебя.
И даже сама позвоню тебе сегодня.

@музыка: Nancy Sinatra - Bang Bang

@настроение: странное

@темы: будни одного придурка, Мысли вслух, игра в жизнь